SANCTUARY

Личное дело

Михаил Юрьевич Лермонтов (1814—1841) родился в Москве, в доме напротив Красных ворот.

            — Мы знакомы? — начал я первым, беря быка за рога, присаживаясь к нему за столик после того, как бармен отмерил мне пинту знаменитого ирландского гиннесса. Густой, черный, оригинальный вкус. Пей гиннесс каждый день — и доктор не нужен. Я же говорил: здесь все, как на Земле, как в английском пабе. Знаете, «пабы», появившиеся в викторианскую эпоху, назывались тогда «паблик хаус», что переводить на русский буквально лучше не стоит, тогда как для англичан это просто место встречи с друзьями за бокалом настоящего британского эля или портера.

            — Не узнаешь, Арчи?

            — О-о-о... Неужели? Бэтман собственной персоной? Какие люди в нашей глуши... Это сколько же лет? Тебя распределили...

            — Не будем уточнять, куда именно, — кругом глаза и уши, — но ты, вижу, догадался: я в Департамент психотерапии угодил. А тебя — в Департамент аномалий определили, верно?

            — Вот так встреча на далеком меридиане!.. Не ожидал, честно. Да ты изменился!.. Только не глаза. Пьешь много? Усы такие же рыжие, как у старого сивуча с Курильских островов. И все такой же тощий, подбородка не отрастил… Неужто жизнь не удалась?

            Человеку без второго подбородка верить нельзя, обманет, обязательно обманет, — гласит народная гавайская мудрость.

            — Всего лишь пластическая операция и немного грима. В нашем деле лучше не бросаться в глаза, сам понимаешь. Двуликий Янус на нашем факультетском знамени в Институте холодильной промышленности, ага?

            — Еще бы не помнить. Мы вас в футбол разделали как бог черепаху.

            — Кто старое помянет...

            — А помнишь нашу строевую: «Мы идем по Уругваю, ночь хоть выколи глаза, слышны крики попугаев и мартышек голоса...»?

            — Ну как не помнить. А ту, что пели на летних сборах в казармах после отбоя? «Как на Дерибасовской, угол с Ришельевской, в восемь часов вечера разнеслася весть: как у нашей бабушки, бедненькой старушки семеро налетчиков отобрали честь...» А ты знаешь, что с нами на потоке учился Яшка Ядов, — это его пра-пра-дед ее сочинил. Очень была популярной эта песенка в Одессе.

            — Их точно семеро было?

            — Да ладно тебе придираться. Какая разница, главное, что бабуля осталась довольна... Начальство сильно тогда нервничало, но не вмешивалось: мол, молодо-зелено... Перемелется, мука будет. Ну и потом: сам Утесов пел, так что песня не хулиганская, такого бы органы не допустили. Веселые были денечки!..

            — И какими судьбами, брат, здесь?

            — Да так, мимо проходил. Гляжу, физиономия знакомая: мы с вами где-то встречались...

            — Неужели?

            — Виды на тебя мое начальство имеет, вот что.

            — И чем же я твоему начальству приглянулся?

            — Резвый ты больно. Удачливый. У тебя, как у кота, девять жизней.

            Мне ли не знать про «девять жизней». «9» — число магическое у древних египтян, которые обожествляли котов и кошек. Девять служебных ступенек в табели о рангах небесных Ангелов. В Каббале «девятка» — нонограмма: символ совершенства, компиляция трех начал, божественного, природного и человеческого. В изначальной древней Вере звезда Инглии — Божественная искра, от которой все и пошло-поехало. Как в Библии сказано: «и был вечер, и было утро — день один» (Быт.1, 5). А что для моряка самое страшное? — картина Айвазовского, Ованеса Айвазяна «Девятый вал». И да... когда я мурчу, я не выпрашиваю миску корма, — таким образом я мобилизую свои жизненные силы и устанавливаю прямую связь с далеким Космосом. И никакая это не легенда, а истинная правда.

(фрагмент романа "Арчи Длинные Усы")

Официальная пропаганда без обиняков указывала на виновника всех невзгод на Церере — олигархический режим на Земле, и призывала население голову положить на военные рельсы, отдать все для фронта, все отдать для победы. И население отдавало. Последнее. Да и невозможно было не помочь соотечественникам, — пусть и бывшим, — страдающим на исторической родине. Людское стадо днем пробавлялось рабским трудом, вечером заполняло кабаки, где занималось трусливым зубоскальством и бессильным злопыхательством в адрес разнузданной политической надстройки. Нужду, голод и притеснения — все можно стерпеть ради стабильности в своем государстве и истинного правопорядка там, куда только могли дотянуться руки пана Бенито. И ни на какое казарменное положение страну нужды переводить нет, когда плебс превыше всего ценит самим богом данного им предводителя, все понимает и принимает тяготы, как и надлежит благонадежному избирателю, искренне за всё благодарному правительству For the People.

Читать же местную прессу было удовольствием, каких мало, еще почище, чем в экран пялиться. Вот, к примеру, один советник изобрел эликсир молодости или, пожалуй, что даже бессмертия, после чего во всеуслышание заявил, что теперь можно и умереть спокойно — но уже после 200 лет. А на кой, извините, ляд, мне стариковская жизнь? Без гроша в кармане, ежели пенсию мою отодвинут, соответственно, до 160 лет? Эликсир денег, наверное, стоит, а моя жизнь пенсионерская бесплатная... Или еще... Намедни, пишут газеты, правительство назначило нынешнее лето последним. Не в том смысле, что последнее, — на это силенок у него не хватит, — а последнее в смысле сбора грибов и ягод бесплатно, то есть, даром, что растут в церерских чащобах да на болотах. Народное, пишут, достояние надо беречь и сохранять на будущее, когда есть будет нечего. Нельзя бездумно разорять «наше все» без дозволения и оброка свыше. Теперь новый закон по защите живой природы будет действовать в чащобах и на опушках по принципу: «Плати и бери». Для того и будки с ревизорами и собаками будут расставлены, чтобы бесплатно не крали.

А другой депутат, что скупил все плантации, оранжереи и теплицы и заведует теперь всем, что произрастает на садово-огородной болотистой церерской почве, тоже учудил: завалю, говорит, всю поднебесную нашими церерскими грибочками... Во как! Поганками, что ли? Но самое смешное, дачники, — ну те, что на Канатчиковой Даче живут, — сразу кинулись с лукошками государевы недра напоследок обирать, и теперь ихний директор пациентов своих зазывать обратно в казармы устал и гвардейцев-десантников призывает на помощь. Вы же не думаете, что Канатчикова Дача только в Подмосковье одном имеется? Проблема, однако...

(фрагмент романа "Арчи Длинные Усы")